Ясмина Реза - Бог войны [=Бог резни]
Вероника. Все размокнет…
Мишель. Ничего, высушим. Можно феном, и потом еще под прессом подержать, другие книжки навалить сверху… А можно утюгом, знаешь, как деньги, если вымокнут…
Вероника. Господи!
Аннет. Я куплю вам другой.
Вероника. Да где же вы его найдете! Это антикварный альбом!
Аннет. Простите, ради Бога…
Мишель. Все исправим. Дай-ка я, Рони…
Мишель берет губку и начинает протирать книгу.
Вероника. Это репринт каталога от выставки 1953 года, его выпустили двадцать лет назад!
Мишель. Принеси фен. И «Куро». Он в ванной, в шкафчике…
Вероника. В ванной ее муж.
Мишель. Ну не голый же он там, верно?
Вероника выходит. Мишель продолжает протирать страницы.
Мишель. Хуже всего пришлось «Людям тундры». Надо очищать. Я сейчас.
Мишель выходит с использованным тазиком. Возвращаются они почти одновременно — она с бутылью парфюма, он с новым тазиком.
Вероника. Ну как, лучше?
Аннет. Да…
Вероника. Ничего, я полью одеколоном?
Мишель. Где фен?
Вероника. Он обсушится и принесет.
Мишель. Ну, подождем. А потом это… одеколоном.
Аннет. Можно мне тоже в ванную?
Вероника. Да-да-да, конечно.
Аннет. Вы не представляете, до чего мне стыдно.
Вероника уводит ее и сразу возвращается.
Вероника. Ужас какой…
Мишель. Знаешь что, лучше бы ему меня не задирать.
Вероника. Она тоже хороша.
Мишель. Он хуже.
Вероника. Она идиотка.
Мишель. Но хотя бы не так хамит.
Вероника. Они оба ужасны! Почему ты им все время подыгрываешь? (Опрыскивает тюльпаны).
Мишель. Я никому не подыгрываю, о чем ты?
Вероника. Вечно пытаешься быть для всех «хорошеньким».
Мишель. Да ничего подобного
Вероника. Я же вижу. Все эти рассказы, как у тебя была банда, как ты там всех победил — это же им на руку, и потом, что они могут делать со своим сыном что захотят, что это их дело… И это в то время, когда нашего ребенка публично избили! Если ребенка публично избили — это уже не их частное дело, это уже наша общая проблема, Боже мой, неужели она заблевала все мои книги! (Обрызгивает альбом Кокошки).
Мишель. Вот еще на тундру пшикни…
Вероника. Меня саму вырвет сейчас.
Мишель. И вот на Фудзияму тоже попшикай.
Вероника. Мерзость какая.
Мишель. А ничего я его срезал с этими сливными бачками?
Вероника. Ты был великолепен.
Мишель. Ничего ответил, да?
Вероника. Отлично. Когда ты его послал к сантехнику— было просто круто.
Мишель. Нет, какая свинья, а? Как он ее назвал?
Вероника. Тотошка.
Мишель. Тотошка…. Тотошка блевала на Кокошку.
Вероника. Тотошка! (Оба хохочут).
Ален (входя с феном в руке). Да, Тотошка — ее домашнее прозвище.
Вероника. Ох… Простите, я не хотела вас обидеть. Мы ведь тоже наедине так шутим друг с другом, да, Мишель? Еще и не так, да?
Ален. Вам, кажется, был нужен фен?
Вероника. Спасибо.
Мишель. Спасибо. (Берет фен). А я ее знаешь как называю? Пампуська. Типа булочка. По-моему, еще смешней. (Мишель включает фен и сушит страницы, Вероника проглаживает свой альбом утюгом). Ровней, ровней!
Вероника (перекрикивая шум фена). Как там наша бедняжка, лучше?
Ален. Лучше.
Вероника. Я была с ней немного резковата.
Ален. Ничего.
Вероника. Попрекнула ее этим каталогом, просто ужас.
Мишель. Страницу переверни. Аккуратней, аккуратней.
Ален. Порвете.
Вероника. Да, точно. Хватит, Мишель, уже сухо. Понимаете, к некоторым вещам до смешного привязываешься, хотя чаще всего уже и не помнишь, почему.
Мишель закрывает каталог и накладывает сверху в качестве пресса гору других книг; досушивает Фудзияму и «Тундру».
Мишель. Ну, порядок. Как новые. А откуда взялась это прозвище — Тотошка?
Ален. «Элли и Тотошка против Урфина Джюса». Из мультика.
Мишель. Знаю, знаю! Мы в город изумрудный идем дорогой трудной! А у нас это…после медового месяца. Идиотизм (смеется).
Вероника. Может, мне сходить посмотреть, как она там?
Мишель. Сходи, Пампуська.
Вероника. Слушай, ты…
Аннет возвращается.
Вероника. Ах, Аннет! Я уже волновалась. Ну что, лучше?
Аннет. Как будто да.
Ален. Если не уверена, держись подальше от кофейного столика.
Аннет. Полотенце я оставила в ванной. Не знала, куда его деть.
Вероника. Очень хорошо.
Аннет. А вы все прибрали… Мне так неловко.
Мишель. Все в полном порядке.
Вероника. Аннет, простите. Я так беспокоилась об этом Кокошке, что совсем о вас не позаботилась.
Аннет. Ничего страшного.
Вероника. Как же ничего, когда…
Аннет. Ничего, ничего. (Пауза). Знаете, я тут подумала в ванной…
Вероника. Да?
Аннет. Мы все-таки слишком жестко подошли. В том смысле, что…
Мишель. Говорите, не бойтесь!
Аннет. Оскорбление — это ведь тоже нападение.
Мишель. Конечно.
Вероника. Когда как, Мишель.
Мишель. Да, когда как…
Аннет. Фердинанд… он никогда не начинает первым. Он не стал бы драться без серьезной причины.
Ален. Его назвали стукачом! (Мобильник Алена жужжит. Ален отходит в сторону, виновато разводя руками). Простите! (В мобильник). Да! Да, пока не будет заявлений от пострадавших. Нет, нам не нужны пострадавшие! Я не желаю, чтоб ты их цитировал! Чистая несознанка, и лишь при крайней необходимости — напасть на газеты. Они тебе сейчас факсанут коммюнике, Морис. Да. (Разъединяется). Если бы меня назвали стукачом, я бы сильно обиделся.
Мишель. Ну да, если не по делу. А если по делу?
Ален. Как вы сказали?
Мишель. Я говорю — а если это правда?
Ален. То есть мой сын — стукач?
Мишель. Да нет, конечно. Шутка!
Аннет. Тогда и ваш стукач, если уж договаривать.
Мишель. Что вы имеете в виду?
Аннет. Ну, он же указал на Фердинанда.
Мишель. Только потому, что мы буквально выдавили…
Вероника. Мишель, это совершенно другое дело.
Аннет. Почему же другое? Это же он вам сдал нашего Фердинанда?
Ален. Аннет!
Аннет. Что — Аннет? (Мишелю). Вы же думаете, что мой сын — стукач?
Мишель. Ничего я не думаю…
Аннет. Оно и видно! А не думаете, так и не говорите. И вообще хватит этих намеков…
Вероника. Аннет, давайте попытаемся держать себя в руках. Мы жес Мишелем стараемся оставаться в рамках…
Аннет. Рамки у вас, знаете…
Вероника. Что?
Аннет. Видимость одна!
Ален. Тотош, мне действительно пора.
Аннет. Иди, иди. Трус.
Ален. Аннет, у меня клиент исключительной важности. А если эта разборка из-за пустяка затянется…
Вероника. Разборка из-за пустяка? Мой сын лишился двух зубов! Резцов!
Ален. Да, да, мы все это усвоили…
Вероника. Одного из них — навсегда…
Ален. Мы ему вставим! У него будет самый лучший в мире резец! Это же зубы, а не барабанные перепонки, в конце концов!
Аннет. Мы с самого начала пошли по неверному пути. Мы не учли первопричину.
Вероника. Здесь нет никакой первопричины. Одиннадцатилетний мальчик ударил товарища палкой, вот и все.
Ален. Вооруженный палкой.
Вероника. Мы заменили это слово.
Ален. Вы заменили, потому что мы настояли.
Вероника. Мы и не возражали.
Ален. Слово, специально употребляемое, чтобы подчеркнуть вину, чтобы дезавуировать такое смягчающее обстоятельство, как возраст…
Вероника. Я не думаю, что в таком тоне можно до чего-нибудь договориться.
![Ясмина Реза - Бог резни [=Бог войны]](/uploads/posts/books/228780/228780.jpg)
